Книга “Черновик”
Черновик
Уж лету отлетать пришла пора…
И на виски ложится иней,
хоть далеко до стужи зимней,
но лето… Лето было лишь вчера.
О, лето, лето, ты не уходи,
И осень не грози мне стужей —
Я ремень лет лишь затяну потуже —
Гляди, какие нынче дни, какие дни?
И если где-то там, за летом лет,
Я превращусь в зарю или рассвет,
Я превращусь в траву иль стану глиной,
И не услышу клекот журавлиный…
…Осень, просто осень… Отлетели лёта..
1970
Осенняя пора,
Печаль
без видимой
причины,
что серебрится
сединой
осенней нити
паутина.
Мне до весны
не догрести.
Остались зримы
метели,
вьюги,
зимы.
Воспоминанья
бьются
птицею в горсти
и отлетают дни.
Жизнь пролетела
мимо…
1970
Мастеру, Ольге Петровне Рапай,
скульптору-керамисту посвящается:
…Ваши кувшины. Сосуды.
Необыкновенны. Никогда не
думала, что глина может
оживать.
Аня, ученица 9 класса.
Из черепов и черепков,
вновь ставших глиной,
сквозь толщу лет
сосуд рождался
из одиночеств
вёсен, зим и лет…
И лился свет
из светлых дней
и дней печали
в комочек глины —
на вечный суд…
В огне страстей,
в изломе линий
живёт сосуд,
горит сосуд…
Сосуд,
Кувшин
неутолённой страсти,
ночных видений
продолженье власти,
ненастье старости
и молодости счастье
в сосуде том.
В нём мамы лик
и отчий дом,
где смерти нет
и льётся свет
давно ушедших лиц,
где нет страниц
без песен и молитв,
в кувшине том.
Минувших лет
витки;
из глины, из земли,
из черепа Шекспира,
войны,
чумного пира
витки,
(твоей вины —
моей вины
витки)
в сосуде том.
… Сосуд, Кувшин,
мелодия веков,
застывший в глине зов,
глухая жатва,
вне времени и вне оков
рукопожатие
художника.
1988-1998
Собираете что?!
Фарфор?..
Стекло?..
Фаянс?!..
— Собираю аванс!
Каждого двадцать восьмого.
Вы улыбаетесь? Не вижу смешного.
Что собираете вы?
Картины. Ковры. Цветы?
Я собираю слова…
— Оввва!
Странно весьма, увы.
Петербурский российский романс.
Ренессанс…
Ветер,
Вечер.
Невский Проспект —
выстрел в вечность…
Свечи…
Разлуки и встречи
Смерти кураж…
Экипаж. Вернисаж. Эрмитаж.
1989Натали,
тебе пою
осанну
Атлантики,
где Солнце,
словно крик “Ура!
”
ныряет
в нежность океана;
здесь,
у небесного экрана,
таится ночь
и льётся
песня любви —
тебе осанна
у Вечности на краю:
Напои, Натали. Напои,
(в аду иль раю)
…напои,
Натали…
Напои, Натали…
1998
…Меня покинули стихи.
Спит на столе остывший чай,
Меня покинули мечты.
И села у окна печаль.
Меня покинули друзья,
Храни их Г-споди. Храни!
Меня покинули враги.
И некому похоронить.
Всевышний, в чём моя вина?
Плывут по небу письмена
и вдаль уносят облака:
“Нас разбросали времена.”
Нас разбросали времена
по континентам.
И растерялись стремена
на свете этом…
Всё в прошлом.
Там, где отчий край.
Всё в прошлом.
Сам и отвечай!
За этот ад, за этот рай.
…Меня покинули стихи…
Спит на столе остывший чай..
1992
Пусть говорят, что дети поздние
подарок не весны, а осени.
Но среди зим и ранних вёсен
они, как гул зелёных сосен.
Садится солнце плавно за реку,
отдав тепло своё лесам.
А я беру сынишку за руку
и в детство убегаю сам.
Звенит апрель в осенней просини,
когда со мной сынишка мой
листвою шелестит по просеке
и ловит солнышко над головой.
Зачем заглядывать в колодец снов,
в кольце веков искать начала?
Моё дитя — в тебе мир вечно нов,
в тебе все радости и все печали.
Пусть говорят, что дети поздние
подарок не весны, а осени.
Но глаза два — два голубых оконца
глядят и лепят мир из солнца.
1972
Судьба меня не баловала славой,
Стекали дни весны водою талой.
Пришли седые радости, печали.
Пришла пора прощений и прощаний.
Ах, если бы начать всю жизнь сначала.
Быть может, и добрался до причала.
И, может быть, оборванные струны
Не мёрзли бы на площади Фортуны.
Умчались вёсны — стали дни годами.
Их не догнать залётными ветрами.
Пришли седые радости, печали.
Пришла пора Прощений и Прощаний.
1972
По росам… По звёздам,
стекающим в гроздья
лозы.
От жизни,
от жизненной прозы,
Ушёл…
От устроенности
стихов,
в эту музыку
снов,
в лунный шёлк
околдованных
слов,
зачарованный шёл
в лёте лет.
Их давно уже нет…
Лунный свет.
Лунный цвет —
это — осени след,
это — песни мои
на ладонях Земли.
1998