Нью-Йорк, я — кровинка твоя, я — пылинка,
я — льдинка.
Я растворяюсь в артериях твоих сабвеев,
целую твои звёзды, молю о прощеньи,
упиваясь похотью, и снова молю о пощаде;
распятый на хайвеях, разъятый скоростями,
я ем глазами дорогу,
впиваюсь в её губы, чувствую прикосновение
её голени, млея от восторга и удовлетворения,
преодолеваю напряжение успеха
и вечного страха падения…
Молюсь. Молюсь…

Боюсь, боюсь. И проваливаюсь в чрево
твоих суперов и пабов, превращаюсь в вечно
жующее животное.
Я — грешен,
мои грехи опережают добрые деяния;
я постоянно молю о прощении,
и опускаюсь в новый грех.
Он выплёвывает меня измочаленного,
уставшего, словно вчерашний день;
и я наполняюсь ненавистью к нему и к себе.
Но ты, мой маленький Нью-Йорк,
проглатываешь меня,
и всё начинается сначала.
Нью-Йорк, я предал тебя.
И ты — предал меня. Я ненавижу. Ненавижу
и боюсь. Я кручусь. Я верчусь 25 часов
в сутки, чтоб свести концы с концами.
Но концы расходятся всё шире и шире.
Мои желанья неуёмны. И я вливаю свою
страсть в твои музеи, банки и бордели.
Я терзаюсь монетой твоих автоматов.
Я мотаюсь. Падаю и поднимаюсь.
Каюсь…
…открываю рот — и пирог проплывает мимо.
Я хватаю. Успеваю.
…и… — не в силах его проглотить.
И я смеюсь. Задыхаюсь.
Я перепутал ночь и день.
Я работаю до изнеможения и гуляю
до потери пульса.
Всё о’кей!
Я — это ты.

Ты — это я, мой маленький Нью-Йорк.
Я — травинка. Пылинка. Росинка.
Пульс и дыхание города.
Моя любовь и ненависть — Нью-Йорк.
Я — это ты. А ты — это я.
Прости нас, Г-споди.