Базар. Володымерськый базарь!
А годы ? Что за годы для базара!
Здесь было всё, и всё за деньги. Бесплатным было
солнце, оно опустилось и жарило весь этот
гудящий рой.
Мальчишки вступили в заговор с солнцем: они
торговали холодной водой. О! Сегодня был их
день. В воздухе висело: “Каму во-о-ду хо-ол-
одную?” У покупателей, спекулянтов, воров в
животах переливалась вода, а пить всё хотелось.
Люди были липкими, словно намазанные
подсолнечным маслом. А над базаром тянулось,
ревело: ва-а-да-а-а хоалоонааиа…
Зной! Зной, разомлев, лежал вместе с извозчиками
под пролётками, и матюки застряли в их пересохших
глотках, не долетев до солнца. Ноги ныли,
резина жгла ступни. А у кого не было башмаков,
тот проклинал калёный булыжник, асфальт, песок
и тот день, когда родился на свет, и солнце. А оно.
Светило, приняло в заговор ещё одного ветерана
базара, отставного аптекаря. У него сегодня будет
курица к обеду и пиво. “Где-бы ни был вааш
мозоль. На па-альц и-и между пальц, на ступниах”
— торчало, начиная со входа, и звало людей от
воды к мозолину, и они струились на его призыв. А
он, как факир, в грязно-белом халате раздавал
пузырьки и собирал трёшки.
Мы, пацаны, не любили аптекаря. Воду он брал в
долг, говоря, что мелочи нет. Так было и на этот
раз. Поднесли воду. Он выпил, попросил ещё, в
долг всё. Зачерпнул я воду и плеснул аптекарю
прямо за пазуху. Почему так сделал? Не знаю. Не
договаривались с Колькой. Колька — лоб, почти
взрослый, ему одиннадцать, с ним на пару носили
воду по базару.
Аптекарь, чертыхаясь, под смех людей расстегнул
халат и начал отряхиваться, как мокрая курица. Я
стоял в нескольких шагах и ничего не видел, кроме
вывалившегося на майку мешочка. Потянулась
рука — и слабо. С криком “атас” Лоб рванул
мешочек и нырнул в толпу. Я тихо слинял в
сторону пивных ларьков, за спиной звенело
опрокинутое ведро.
Никто не гнался.

Зной. Всё плавилось и млело. Зной…
“Ка-аму во-оду холо-оную…”
Сегодня — праздник: жрали досыта. Пацаны!
Навались, пети-мети завелись.

Моё детство — колесо на проволоке.
Прокатилось по базарной площади.
Среди щёлочек глаз из-под чёлочек,
среди ванечек, среди колечек
вороватых, блатных парней.
Мат и матиков хмельных площадников
и загнанных лошадей.
“Гей-гей, фьё-фьё, ей-ей…”
“Пе-е-ейте во-оду хол-ло-одную,
Пей! Не жалей копейку.”
Делили поровну пайку голодную
в босоногой ребячьей семейке.
Что слаще хлеба со сладкой водой?

— Чур на всех!
— Картавая морда, чу-хр!..

Гуляли босая радость и смех.
Детство сорок шестого года.
Детство — жизни разбег.