1.
Жизнь
состоит из мелочей
у короля и нищего артиста…
И спит луна
в душе у скрипачей,
и солнце
льётся в сердце пианиста…
Растаял день
парад свечей горел
и гости
с нетерпеньем ждали Листа.
Вдруг он вошёл
и обронил:
«Ах, эта лейпцигская красота
уснувшего болота!..»
А Роберт всё играл своё
не замечая голоса
бомонда,
и ждал когда
страстей накал
затянет публику
в скандал
и много пил,
и тихо созревал.
Сгущались сумерки.
…и сло-
во брошенное зло
сквозь плесень сплетен
проросло,
и тени мрачные
легли на стены;

…а вечер на луне завис,
и уходил по капле в высь,
и падали они в подвал
глухих ночей.

Любовник
золотых дождей,
страстей невольник,
Пианист,
заложник дара
Жёлтой Астры,
звезды далёкой и несчастной
в созвездье Старых Крыс,
блистал..,
собою заполняя зал, –
(казалось, Люцифер
его водил), –
шутил, удачно рифмовал:
«…Herr Мейербер –
из высших сфер,
а Мендельсон –
убитый сон!»
…А Мейербер и Мендельсон
стояли будто ни при чём
и пили свой
горячий ром
вдвоём.
И тут такое началось:
поднялся Шуман в полный рост
и бросился на Листа
«…кто – ты –..,
чтоб унижать великого Артиста?!» –
сказал и вывалился в дверь…

Зал замолчал. Повисла злость.
Лист
произнёс:
«Передайте, Вашему мужу,
что я прощаю его, только потому,
что он – Роберт Шуман.»
…от этих слов стал вечер серым.
Горели свечи.
И время уходило в вечность.
…и Клара улыбалась,
как будто это –
не её касалось.
Упало небо.
— мой муж безумен!
…а ты такой
изысканно спокойный,
как будто в доме
есть живой покойник.

Великий Шуман
в облике лиловом
весь переполнен
музыкой и словом,
и спит Везувий
на ладони
лунной погони:
— Не надо… Музыка! Не надо…
Остановитесь, господа, –
молили Шумана глаза, –
остановите голоса
ангелов ада…

А узник, –
любви и музыки
себя уже не помнил…
Жизнь –
уготовила
седой терновник
и затянула в узел
треугольник,
за гранью сада,
где бедный Шуман,
всё ещё не умер….
безумен был…
безумен был…безумен…

2.
…за поворотом
скрылся дилижанс
и уволок великого артиста,
я так тебя любила Пианист
и ненавижу господина Листа;
я не принцесса и не королева
моя корона –
это нотный стан,
я за тобой на край земли хотела,
но ты меня… Но ты меня не взял,
мой Дон Жуан…
…и потерялся в переплёте стран.

3.

Шуман посвятил Листу Фантазию Си-мажор.
Лист поблагодарил его и сказал, что она возвышенна
и прекрасна.
После этого он посвятил Шуману Си-минор
Сонату.
А Клара в своём дневнике написала:
«Неужели я должна благодарить за этот шум, лишён
ный гармонии».

…от странных встреч,
нелепых посвящений
бежать-бежать-бежать, бежать;
но жизнь опять
выстраивает тени
и ненависть
подогревает страсть,
чтоб навсегда
остаться в дневниках
загадкой для
грядущих поколений
или улыбкой
на твоих устах…
Жизнь
продолжается,
когда уходит страх.
…жизнь продолжается…

4.
Осталась музыка…

И …эта тайна –
«Арабески» летят
на крыльях стаи птиц,
чтобы взглянуть из-под ресниц
на лик
давно ушедших лиц,
уснувших улиц,
переулков венских.
…вне времени
и вне границ,
где нет ни
зависти, ни мести
и Роберт с Кларой
на весенней фреске, –
здесь смерти нет, –
и Ференц Лист
играет «Арабески», –
и льётся свет,
соединяя верх и низ,
а музыка
летит
над крышами столиц,
уходит ввысь
не нарушая
шелеста страниц
великой нежности
длиною в жизнь…

2006