Нью-Йорк, я – кровинка твоя, я – пылинка,
я – льдинка.
Я растворяюсь в артериях твоих сабвеев,
целую твои звёзды, молю о прощенье,
упиваюсь похотью, и снова молю о пощаде;
распятый на хайвеях, разъятый скоростями,
я ем глазами дорогу,
впиваюсь в её губы, чувствую прикосновение
её голени, млея от восторга и удовлетворения,
и вечного страха падения…
Молюсь. Молюсь…
Боюсь, боюсь. И проваливаюсь в чрево
твоих суперов и пабов, превращаюсь в вечно
жующее животное.
Я – грешен,
мои грехи опережают добрые деяния;
я постоянно молю о прощении,
и опускаюсь в новый грех.
Он выплёвывает меня измочаленного,
уставшего, словно вчерашний день;
и я наполняюсь ненавистью к нему и себе.
Но ты, мой маленький Нью-Йорк,
проглатываешь меня,
и всё начинается сначала.
Нью-Йорк, я предал тебя.
И ты – предал меня. Я ненавижу. Ненавижу
и боюсь. Я верчусь 25 часов
в сутки, чтоб свести концы с концами.
Но концы расходятся всё шире и шире.
Мои желания неуёмны. И я вливаю свою
страсть в твои музеи, банки и бордели.

Я терзаюсь монетой твоих автоматов.
Я мотаюсь. Падаю и поднимаюсь.
Каюсь…
…открываю рот – и пирог проплывает мимо…
Я хватаю. Успеваю.
…и.… – не в силах его проглотить.
И я смеюсь. Задыхаюсь.
Я перепутал ночь и день.
Я работаю до изнеможения и гуляю
до потери пульса.
Всё о`кей!
Я – это ты.
Ты – это я, мой маленький Нью-Йорк.

Я – травинка. Пылинка. Росинка.
Пульс и дыхание города.
Моя любовь и ненависть – Нью-Йорк.
Я – это ты. А ты – это я.
Прости нас, Г-споди.

1992