Памяти Варшавского гетто

Да вспомнит Г-сподь души,
которые были умерщвлены,
убиты, зарезаны, утоплены
и задушены.

Изкор

Там, в детстве,
сны у каждого свои
и льются улицы
в распахнутые рамы.
Нас, взрослых, там
за ручку водят мамы
и не прощают лжи.
И не прощают лжи…
Там, посреди горящей ржи
остались павшие,
в глазах застывших
осколки неба на стерне,
и не прощают лжи,
и не прощают лжи вдвойне.
Там Януш Корчак –
впереди детей
идёт…
Идёт,
ещё не став историей,
Идёт…
Идёт в пасть крематория.
…Звучат шаги…
Шаги Европы всей –
Еврей…
…Еврей…
…Еврей… –

и от укора
никуда не деться,
и эта боль уходит
в моё сердце,
и остаётся… –
до исхода дней.

Г о л о с а

К о м е н д а н т: Я узнал Вы из детства,
из «Приключений Короля Матиуша».
Мне читала покойная матушка…
оставайтесь осколком из детства.
К о р ч а к: А дети?
К о м е н д а н т: Должны идти.
К о р ч а к: Ошибаетесь. Не все подлецы!
О х р а н н и к: Цыц!.. Цы…
Скорей. Скорей.
Т е н ь К о р о л я
М а т и у ш а – М а ц ю с я: Отец!
Я не хочу,
чтоб ты погиб.
К о р ч а к: Сам не хочу,
но чую смертный миг:
он в землю, в небо,
в плиты влип.
М а ц ю с ь: Живи. Возьми венец.
Я не боюсь…
К о р ч а к: Как после жить, сынок?
Больную совесть, где нести,
во лбу или в горсти?..
О х р а н н и к: Скорей. Скорей!
М а ц ю с ь: Отец. Отец!
К о р ч а к: Ты сделал всё, что мог.
О х р а н н и к: Скорей, еврей.

К о р ч а к: Мацюсь, не плач –
пусть не увидит слёз палач.
М а ц ю с ь: Прощай!
О х р а н н и к: Стоять не смей!
К о р ч а к: Конец пути, Мацюсь.
Король детей, живи!
К о р ч а к: …есть
эпилог
у повести
моей –
его напишет смерть…

Звучат шаги. Застыли вдоль дороги.
Дорогу смерти охраняли доги
и крематория витки. Дорога уходила в небо.
И только пепел.
Пепел.
Пепел.
Крик тишины.
…И снились сны. Рождались дети
на этом, чёрном – Белом Свете
среди войны.
Евреи уходили в небо
и только пепел.
Пепел.
Пепел.
Боль тишины.
Не разорвалось сердце у Земли,
и воробьи чирикали чивы,
…чьи вы лёвы?.. чьи вы ривы?
И падал пепел на чужие нивы,
чивы – чьи вы? чивы – чьи вы?
…и воробьи чирикали нелепо
в двадцатом веке.

Дверь крематория отбрасывала тень.
И длился день. Обычный день.
Рабочий день.

И падал пепел
на ладони Земли,
на ладони твои и мои,
на ладони Корчака,
ставшие пеплом…
Люди,
Делитесь хлебом
в память о тех,
кого век этот предал,
в память о тех,
кто оставил свой смех
в шелесте трав и течении рек,
в память о тех
в мороз и капель,
в память о тех:
– Шма, Исроель…
– Шма, Исроель…

1978-2008